Система ценностей и воспитание детей в семье Срезневских. - 5 Марта 2012 - Дневник - Сайт Музея академика И. И.Срезневского и Каз.храма

Ольга Измайловна была хорошей переводчицей. После кончины отца занялась изданием его трудов, в том числе «Словаря древнерусского языка», подготовка которого к печати была поручена ей академией.

Владимир Измайлович, как и его отец в юности, посвятил себя статистике — он занимал должность управляющего статистическим отделением Министерства юстиции. Им основано периодическое издание «Сборник статистических сведений Министерства юстиции» (в 12-ти т.). Также Владимир Измайлович был секретарем Географического общества и редактором журнала этого общества — «Известия».

У Вячеслава Измайловича с детства возник интерес к древностям, особенно к истории русского языка. С конца 60-х годов второй сын И.И. Срезневского не без влияния отца увлекся фотографированием древних памятников письменности: в 1870 г. он сделал 300 снимков по рукописи ХIII в., присланной в Петербург из Болоньи. В 1873 г. Вячеслав Измайлович способом фотокопии воспроизвел рукопись ХVII в. «Славянская буквица», которая впоследствии была издана. К тому же он был спортсменом, конькобежцем. Когда встал вопрос, кого назначить председателем олимпийского комитета для подготовки сборной России к Олимпийским играм, Император Николай II без всякого сомнения назначил на эту должность Вячеслава Измайловича. В советское время он основал Институт фотографии и фототехники в Петрограде (1918 г.), создал фотокамеру для морских съемок и аэрофотосъемки.

Измаил Иванович, как знаток музыки, всем своим детям дал музыкальное образование. Особенно яркие способности в этой области проявил третий сын Срезневского — Борис Измайлович. Однако Борис, как и отец, избрал жизненный путь ученого — он был профессором физики и метеорологии в Московском, Юрьевском, Киевском университетах. В «Истории Киевского университета» (Киев, 1959 г.) о нем написано: «В метеорологии и климатологии мало таких блестящих и оригинальных умов, как Б.И. Срезневский».Младший сын Измаила Ивановича, Всеволод, родившийся 29 мая (11 июня по н.стилю, в праздник чудотворной иконы Божией Маьтери «Споручница грешных»), пошел по его стопам, стал филологом-историком, специалистом по древней письменности, биографом своего отца. Вместе со старшей сестрой, Ольгой Измайловной, он завершил труд Измаила Ивановича «Материалы для словаря древнерусского языка». Дочери Срезневских, Людмила и Надежда, были художницами, Вера — певицей.

Интересны воспоминания Всеволода Измайловича Срезневского о том, как Измаил Иванович обучал своих детей. «…Когда мне было лет 10-11, отец начал знакомить меня с русской историей. Это ознакомление мое, как многое, что делал отец, было чрезвычайно оригинально. Очень любопытное для обрисовки его педагогических приемов, его способов учения, его науки, как вдумчивого педагога, учителя и как отца, желавшего привить сыну интерес к знанию родины более глубокий, чем это тогда делалось, оно, несомненно, заслуживает большого внимания. Мы с ним погружались прямо в источники, которые он комментировал и объяснял попутно. Изучая первые страницы русской истории, мы читали «Повесть временных лет» — у меня доселе сохранился экземпляр издания Лаврентьевской летописи с его пометкой о подарке мне ее в 1874 году… По атласу… я знакомился с племенами, населявшими Россию, с ее постепенным ростом… мы с ним читали Карамзина… (речь идет об «Истории государства Российского»). Одну зиму я учился у отца русской истории совместно с одной из моих сестер, ближайшей мне по летам. Помимо уроков, мы с ней писали сочинения по истории Киевской Руси, Великого Новгорода — мне было тогда, должно быть, 11 лет. Эти работы по летописям были для нас обоих очень интересны, и мы чувствовали удовлетворение, даже гордость от этих детских исторических разысканий. Каждый из нас был критиком другого, просматривал его работу, разбирая и докладывая на уроках свои замечания. Другая, можно с важностью сказать, историческая работа, которую мне задал отец, когда уезжал как-то летом в путешествие, а я оставался дома, — это было определение в Поучении Владимира Мономаха дат его походов… главным образом, на основании летописи… таков был характер моего учения русской истории.

Параллельно с изучением истории почти неотделимо от нее знакомил меня отец и с древней русской литературой… Помню захватывающий интерес, который дало мне «Слово о полку Игореве»; его читали мы не по изданию, а по копии, которая хранится ныне в бумагах отца с его отметками и словарем. Сколько любопытного узнал я от отца об этом произведении. Чрезвычайно внимательно читали Поучение Владимира Мономаха… Попутно отец показывал мне снимки с рукописей, а иногда даже и подлинники, пробуждавшие во мне трепет и благоговение. С тех дальних пор понемногу прививалась во мне любовь к русской старине, укоренялось к ней уважение.

Гораздо раньше изучения древней русской литературы я, естественно, стал знакомиться с новой. Это ознакомление тоже никогда не проходило по шаблону… Знания я черпал прямо из творений писателей, а сначала поэтов — и это меня увлекало с младенчества. Когда я еще не мог хорошо справляться с чтением, я с голоса запоминал целые ряды стихов, по преимуществу Пушкина, и декламировал с увлечением. Теперь я удивляюсь, как много я знал наизусть. Я знал «Руслана и Людмилу», «Полтаву», «Медного всадника», многое из «Бориса Годунова», из «Евгения Онегина», много мелких стихотворений; многое и до сих пор сидит у меня в голове с того времени — детские впечатления остаются на всю жизнь, детская память крепка. Иностранные языки мы изучали по разноязычным Библиям.

Я припоминаю еще уроки географии, тоже своеобразные, как все, что делал отец: я никогда не зубрил названий, таких мудреных, легко забываемых, которые только отвращают от предмета; я только изучал и чертил карты. Иногда эти чертежи связывались с чтением путешествий… Благодаря усердному черчению карт у меня создалось очень отчетливое представление о расположении всех стран до самых последних мелочей… Я приобрел способность легко везде ориентироваться, способность, нередко помогавшую в жизни, особенно во время моих путешествий по неизвестным местам.

…Перебирая другие предметы, которые изучали до недавнего времени дети 10-12 лет в учебных заведениях, я вспоминаю, что так называемому Закону Божьему меня дома не учили. Почему это было? И отец и мать мои были религиозны и религиозны по-православному, особенно матушка. Они оба ходили в церковь. И ходили не по привычке, не для исполнения с детства вскоренившегося обычая, а по чувству, из потребности молиться. Исполняя обряды, они относились к ним с сознанием их значения: они говели с полной искренностью, с душевным покаянием; соблюдали посты, ходили к «плащанице», «на двенадцать евангелий», а если нельзя было идти из-за болезни, то дома их читали… Все это внушалось и детям. И я, помню, любил ходить в церковь, особенно в одну домовую, построенную в древнерусском стиле, где кроме главного храма было еще как бы подземелье, низенькое, всегда жаркие «пещерки»… И несмотря на это ясное тяготение к православной церкви, внушенное нам родителями, — «закона Божия», катехизиса с его текстами, изучения по пунктам образов — всего, что с таким рвением требовали с учеников в гимназиях законоучители, я никогда и не помышлял учить. Читал только для чтения, а не для учения Священную Историю. И думается мне, конечно, это делалось (родителями) сознательно, во имя чистого религиозного чувства, чтобы этой формалистикой религии не расхолаживать душевного чувства, не закрывать великого мелочами.

К наукам, которым обучал меня отец, нужно прибавить еще те, которые разве только в последнее время стали привлекать педагогов, — я говорю о знании ремесел, хотя бы начальном, об умении все сделать, что нужно, по дому; отец говаривал, что настоящее классическое образование требует от человека вообще умения все делать. И мы с ним переплетничали, клеили коробки, точили ножи, строгали доски, столярничали, работали на верстаке, на токарном станке, красили заборы, оклеивали стены обоями, копались в саду и т.д. Эта наука умения применять силу и знание к делу, научив находчивости, сметке, сообразительности, потом мне очень пригодилась в жизни, дав возможность почти всегда обходиться своими руками, своей головой, своими средствами, не прибегая к помощи других. Как не поблагодарить за все это отца… исподволь готовившего сына к жизни, как будто он сам, этот малыш, доходил до всего своим умом.