Ересь есть искажение Православной Веры. Святитель Игнатий Брянчанинов пишет: «Название «ересь» усвоилось единственно произвольному и ложному учению о христианстве, отделявшемуся и отличавшемуся от учения Единой, Святой, Соборной, Апостольской Церкви».
Этим духовным ядом дьявол поражает иногда целые народы. «Человечество совращалось в ересь целыми народами, – говорит святитель Игнатий, – а обращение от ереси к Православию видим в весьма немногих частных лицах, и то редко, весьма редко. Страшный яд – ересь! Неудобопостижимый яд – ересь!».
Какова же причина возникновения ереси? Гордыня человеческая. Еретик, как правило, страстный, но многоученый человек, который гордится своей ученостью и мечтает сотворить нечто такое, чтобы все о нем говорили – это великий муж, учитель Церкви. Но все учители Церкви были смиренными людьми, просвещенными Духом Святым. А еретик помрачен сатанинской гордыней, хотя и мнит себя быть равным Святым Отцам. Пытаясь уподобиться им в славных делах, он создает лишь жалкую карикатуру.
Характерной чертой еретика является маниакальная одержимость к реформированию уставов и устоев Православной Церкви. Установления Духа Святого ему кажутся неправильными, а свое искаженное понимание Православия он считает единственно правильным и пытается, если это возможно, грубым насилием заставить народ Божий следовать его суемудрию. Если же это невозможно, то еретик просто изворачивается в хитрости и коварстве, пытаясь совратить Церковь в свое злоучение.
Например, живоцерковники начала ХХ века при помощи клеветы и доносов на православное духовенство, которое из-за этого попадало под репрессии, пытались навязать Русской Православной Церкви папский календарь, богослужения на современном разговорном языке, женатый епископат и второбрачное духовенство. Но, несмотря на тотальную поддержку ГПУ, обновленческая еретическая структура засохла, как отрубленная от ствола ветка.
Однако реформаторский зуд, как холера с мертвеца, перекинулась с обновленцев на неообновленцев, которые ставят перед собой практически те же цели, что и их предшественники. Например, сейчас они готовят переиздание отвергнутого народом Божиим исправленного варианта Триодей Цветной и Постной, который осуществила обновленческая комиссия под руководством митр. Сергия (Страгородского).
По информации Богослов.Ru, первоначальный «Проект научного переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде (1907-1917)» был составлен комиссией Межсоборного присутствия по вопросам богослужения и церковного искусства в период в период с 29 января по 01 октября 2010 года. 13 апреля 2011 года проект был переработан редакционной комиссией Межсоборного присутствия. Рассмотрев проект 15 июня 2011 года, президиум Межсоборного присутствия постановил разослать его в епархии Русской Православной Церкви для получения отзывов и опубликовать с целью дискуссии.
Какова же нужда в переиздании? Обычно указывается на необходимость сделать богослужебные тексты более доступными для понимания простого народа. Но самому народу не нужна обновленческая «забота» о нем. Церковная полнота уже отказалась в начале ХХ века принять исправленный обновленцами «понятный» текст, поскольку смысл и содержание песнопений были искажены в них до потери всякой логической связи. В 70-е годы повторно уже иерархией РПЦ этот проект был отвергнут. Тогда Московский Патриархат получил возможность переиздать Триоди Постную и Цветную. Но Издательский отдел не стал переиздавать исправленные тексты, а взял за образец Триодь XVII века. Причиной этого явилось крайне низкое качество труда митрополита Сергия. Председатель Издательского Совета митрополит Питирим (Нечаев; †2003) пишет: «Когда мы начали издавать богослужебные книги, то стали их печатать со старых изданий, а не с тех, что были подготовлены Синодальной комиссией митрополита Сергия. Это было связано с тем, что церковная практика всё же отвергла эту справу. Я и сам не могу читать, к примеру, покаянный канон по сергиевскому изданию – там слишком сильно нарушена мелодика» («Русь уходящая». Рассказы митрополита Питирима. СПб., 2007, с. 298–299).
Несмотря на то, что несколько раз уже народ Божий отверг исправление Триоди, темные силы снова и снова инициируют обсуждение данной темы. Неообновленцы учли провальный опыт своих предшественников живоцерковников. «Продолжая эту сложную и ответственную работу, – пишут они, – мы должны максимально учитывать опыт прошлого – как положительный, так и отрицательный». Под отрицательным опытом, очевидно, имеется в виду исключение обновленцев из Православной Церкви и последующие их исчезновение.
А Святые Отцы уже высказали свое отношение к этим переводам. «Чтение на славянском языке благотворно действует на душу, – говорит преподобный Варсонофий Оптинский. – Славянский язык несравненно красивее и богаче русскаго. Между ними такая же разница, как между дворцом и трактиром…Занимайтесь этим душеспасительным чтением..»
Святейший Патриарх Тихон в своем послании отмечал: «Соблюдая богослужение по чину от лет древних, мы имеем единение с Церковью всех времен и живем жизнью всей Церкви…При таком отношении пребудет неизменным спасительное единение основ и преданий Церковных. Красота нашего благодатно-действенного церковного богослужения, как оно создано веками апостольской верности и запечатлено Церковью в чинопоследованиях, правилах и уставе, должна сохраниться в Святой Православной Русской Церкви неприкосновенно как величайшее и священнейшее ее достояние».
Священномученик же Михаил Чельцов пишет: «Славянский язык своею особой стройностью, звучностью и выпуклостью передает не только мысль ярче и определеннее, но музыкальнее звучит и придает богослужению особую прелесть, праздничность. Русский язык грубоват, жесток для слуха, дает много слов для выражения одной мысли; к тому же он своей обыденной постоянностью не способен дать отвлечение от будничного настроения и сообщить, увеличить праздник. Праздник, чтобы ему быть праздником, требует не только праздничной одежды для тела, но праздничного облачения и для мыслей, и для настроения. Тут тяжелые будни с их заботами, тяготами, горестями и бедами забываются, и человек уносится в сферу инобытия – прекрасного, радостного, мирного и спокойного. Особый стиль требовался для поэтических произведений; особый язык требуется и для богослужебной поэзии – этой лирики души.
Так тюремное богослужение с переменой славянского чтения на русское и обратно – с русского на славянское – отклонило меня от прежних суждений о русском языке в нем: не переменять, а растолковывать нужно славянский язык».
По материалам журнала "Русский календарь"