Изначальный смысл слова «старый» — «сильный, крепкий человек, обладающий величием». Лингвисты также предполагают, что этимологически это прилагательное сходно с глаголом «пристально смотреть». О том, что значение слова не всегда было связано с возрастом, говорят многочисленные примеры из старинных рукописей и пословиц, где словом «старец» обозначалась социальная принадлежность человека: старцем мог быть либо член княжеского совета, либо монах («чернец»), либо нищий, просящий милостыню. Отсюда такой разный смысл выражений: «мир постановил, и старцы приговорили» (собрание вынесло решение, и оно утверждено старшими членами коллектива); «соборный старец» (член монастырского собора); «каждый старец во свой ставец» (у каждого просящего милостыню имеется свой собственный ставец — глубокое блюдо для сбора подаяния). Отдельный разряд людей, живущих за счет подаяния, называли слепыми старцами. Они являлись хранителями особого жанра религиозного фольклора, духовных стихов. К слепым старцам мог относиться любой человек независимо от возраста, если он, утратив зрение, был вынужден зарабатывать себе пропитание пением духовных стихов.

Но наиболее широко распространенное понимание старчества, отраженное в современных словарях, подразумевает убеленного сединами монаха, который имеет опыт духовного наставничества братии. В более близкие к нам времена, когда к духовному опыту монастырских старцев стали прибегать миряне из самых разных слоев общества, старчество стало ассоциироваться с духовным наставничеством вообще, а не только со специальным руководством иноками. Именно особенностью русской традиции старчества, по мнению исследователей, становится «внесословность социального поведения старцев», их обращенность к миру, иначе — выход за пределы монастырской ограды.

Культурные и субкультурные

Феномен старчества известен как православной культуре, так и православной субкультуре. В первом случае речь идет о древней аскетической традиции, распространенной более всего в монастырях, где тяготы и почести звания старца несет на себе наиболее опытный духовник. Во втором случае старцем «рискует» стать любой священник, которому народная молва припишет прозорливость в самом узком ее понимании — в смысле «предсказывания будущего». Людям с одинаковыми бытовыми и духовными проблемами свойствен схожий тип поведения, поэтому опытному духовнику не представляет особого труда определить «тип грешника» своего прихожанина и предложить ему подробную картину не только прошлого, но и ближайшего будущего. Именно такой «профессиональный» навык священников часто и принимается за прозорливость. Но в подобной проницательности ничего сверхъестественного нет: многие из нас наверняка замечали, что особенно толковые советы исходят от старших товарищей — бабушек, отцов или даже просто друзей. Однако здесь-то и возникает основная проблема.

Народная молва часто наделяет званием «настоящего» старца лишь того священника, который сводит практику духовного окормления не к аскезе и постоянному следованию заповедям, а к советам, как поступить в тех или иных ситуациях. И вот именно в представлении, что духовник обязан благословить каждый чих своего духовного чада и решить за него все вопросы, содержится основательная подмена идеи духовничества.
«И часто молодые священники — молодые или по возрасту, или по своей духовной зрелости или незрелости — „управляют" своими духовными детьми вместо того, чтобы их взращивать, — говорит в беседе „Духовность и духовничество" митрополит Сурожский Антоний и поясняет далее: — Взращивать — это значит относиться к ним и поступать с ними так, как садовник относится к цветам или к растениям: надо знать природу почвы, надо знать природу растения, надо знать условия, в которые они поставлены, климатические или другие, и только тогда можно помочь — и это все, что можно сделать — помочь этому растению развиться так, как ему свойственно по его собственной природе». То есть духовник может лишь указывать общее направление пути, преодолевать который предстоит самому христианину. Ведь необходимость принимать решения самостоятельно (как и самостоятельно решать проблемы) тоже является своеобразным духовным подвигом.

Клирик подворья Александро-Свирского монастыря иерей Александр Ежов считает, что «настоящее старчество необходимо, как действенный пример христианской любви и святости». По его мнению, первым старцем можно считать апостола и евангелиста Иоанна Богослова, который своей жизнью свидетельствовал о Боге, живущем в его сердце. «И сегодня есть примеры истинной святости и любви к Богу и людям, — говорит отец Александр. — Но другое дело, что иногда старчество извращается духовно неопытными людьми, причем как мирянами, так и священнослужителями». 

 
Настоящее старчество рассматривает в основном духовно-нравственные проблемы, разобраться с которыми зачастую трудно не только духовному чаду, но и самому старцу. Например, как продолжать оставаться христианином в нехристианской среде, как не стать фарисеем в кругу неверующих, как не унывать и не гордиться, как научиться любить и не осуждать… А «субкультурный» тип старчества связан, в основном, с прогнозированием будущего: выйти замуж за соседа с первого этажа или с третьего; пойти на курсы кройки и шитья или лучше все-таки на курсы флористики. От такого «старца» ожидают готовых ответов, как правило, простых и понятных, не обременяющих интеллектуальные способности вопрошающего. Одно из наиболее характерных отличий пользующихся «субкультурным старчеством» — это уверенность в стопроцентном действии благословения. Попросту, совет священника воспринимается как гарантия счастливого исхода дела. Следствием такого потребительского отношения становятся постоянные споры в церковной и околоцерковной среде о «благодатности» того или иного старца. В качестве положительных черт говорится о его «силе» и прозорливости. А отрицательное мнение чаще всего строится на неудачных результатах обращения: «О. Н. благословил дочери поступать на медицинский, но ее оттуда отчислили». Значит, не так духоносен этот старец, «благословил» неправильно.

Русские шаманы

Особенность новейшей истории Русской Православной Церкви — широкое распространение псевдо- и младостарчества — объясняется не только инфантильностью сознания современных людей, но и свое-образием сельского типа культуры, довольно широко распространенного даже в больших городах. В сельском типе культуры существует традиция обращаться в сложных бытовых ситуациях к «знаткам», («знающим», «знахарям», или «ведунам») — русскому аналогу шамана. «Знающим» приписывается способность не только исцелять людей при помощи заговоров, но и помогать в трудных обстоятельствах, например, в случае пропажи какой-нибудь вещи. К ним принято обращаться перед началом хозяйственных работ. За определенную плату или просто в обмен на продукты «знающий» обязан обеспечить целостность стада при выпасе на все лето или оградить поля от нашествия насекомых-вредителей. При этом в сельском обществе статусом «знатка» человек мог быть наделен стихийно, независимо от его воли и желания. Испытывая потребность в ритуальном специалисте, сельские жители сами выдвигали из своей среды «знающего». А тот просто начинал играть предписанную ему роль. Другим способом попасть в «знатки» была передача «титула» по наследству либо путем своеобразного ученичества.

Современная ситуация с младостарчеством во многом сходна с явлением «знатков». Возникновение трудностей — таких как болезнь, выбор места работы или любая неопределенность в отношении людей и событий — служит поводом для обращения к старцам. Отказ от собственных сил в решении проблем характеризует общее состояние культуры, когда религиозное неверие соединяется с неверием в собственные силы, оставляя лишь надежду на чудо (или на «госпожу удачу»). Перекладывание всех забот на священника сходно с бегством людей от любого вида активности, которое ложно отождествляют со смирением. Можно говорить и о своеобразной языческой интерпретации христианства, когда любой человек в сане воспринимается в качестве пророка. Многие сегодняшние православные склонны руководствоваться случайными изречениями клириков, а не словами Священного Писания или святоотеческим наследием. Таким образом, вольно или невольно, некоторые священники оказываются заложниками ленивого инфантилизма паствы.

Разумеется, разница в тематике вопросов, с которыми обращаются к опытному священнику, не характеризует его как старца-аскета или же как любимца публики, окруженного «церковными фанатами». Адекватные люди приходят к адекватным священникам за помощью и советом в духовной жизни, а те, кто путает веру с суеверием, — за предсказаниями и «за удачей». И, к сожалению, старцы, которые стремятся помочь человеку взять на себя труд самостоятельно мыслить, пользуются меньшей популярностью, чем те, кто, даже ненарочно идя на поводу у публики, невольно превращаются в оракула по производству готовых советов.

В церковной среде можно выделить определенный тип людей, занятых поиском старцев. Путешествуя по городам и весям, они часто задаются только одной целью — найти того, кто даст совет, совпадающий с их собственными ожиданиями. Попросту, если человек твердо решил жениться на соседке с первого этажа, то его целью будет поиск именно того старца, который предскажет (или одобрит) именно этот выбор.

От «болезней головы»
Если поиск старцев является своеобразной, часто со временем проходящей, болезнью новоначальных христиан, то проблема лжестарчества (и ее побочной разновидности — младостарчества) становится настоящей эпидемией некоторых епархий. Случаи наподобие «пензенских сидельцев» (группа из 35 человек, возглавляемых Петром Кузнецовым, укрывавшаяся в ожидании конца света в пещере возле села Никольское на юго-западе Пензенской области с октября 2007 по май 2008 года) постоянно описываются на форумах православных сайтов. Один из примеров — деятельность иеромонаха Кронида, производившего «отчитку от всех болезней». «Паломническая поездка на комфортабельном автобусе по святым местам, монастырям. К ясновидящему Батюшке Крониду на лечение под г. Пензу, — гласила рекламная листовка. — Лечение святыми источниками, болезни головы, сердца, крови, ноги, кости, суставы, диабет, женские заболевания, купание в святых источниках, снятие порчи».

Если подобную ритуальную самодеятельность штатного священно-служителя можно пресечь усилиями епархиального начальства, то справиться со множеством «насельников Шаталовой пустыни» гораздо труднее. Например, на сайте Саратовской епархии описывается типичный случай, когда схииеромонах, не принадлежащий ни к одной из епархий, собрал вокруг себя 15 человек. Поначалу он обращался к людям с просьбой помочь ему в устроении хозяйства, а затем «благословлял» бросить семью и навсегда остаться в общине. Работа по хозяйству чередовалась с наказаниями в виде поклонов и поучениями «старца» при помощи матерной брани. Особенно много самозванных «старцев» и «юродивых» селится возле Дивеевского монастыря и Оптиной пустыни. Они образуют целый заслон, через который паломникам приходится пробиваться на пути в монастырь. В принципе, можно спокойно охарактеризовать всех этих людей как мошенников и закончить на этом. Но возникает вопрос: почему лжестарцы находят своих почитателей? Вероятно, не видя понимания у приходских священников или не желая прислушиваться к их простым советам (лишенным аскетической экстремальности, т. е. предлагающим какой-то традиционный, основанный на покаянии и требующий работы над собой путь), люди и пускаются на поиски «настоящих старцев».

Однако, пути Господни неисповедимы. Не исключено, что именно этот поиск, связанный с перемещением в пространстве, в конце концов позволит человеку возвыситься в своем духовном состоянии хотя бы на одну ступень, что настойчивость ищущего будет вознаграждена сторицей. На это справедливо обращает внимание иерей Олег Дождиков, клирик храма иконы Божией Матери «Взыскание погибших»: «Негативно оценивать излишнюю зависимость людей от старцев не стоит. Необходимо смотреть на результаты такой зависимости. Если человек меняет свое поведение, открывает себя как свободную личность („К свободе призваны вы, братья!"), начинает самостоятельную жизнь в Боге, в мире, с учетом духовного руководства, если человек реализует свой творческий потенциал, дарованный ему Творцом, и становится по мере сил активным членом общины, тогда можно говорить о положительном влиянии старчества».